ЛЕКЦИЯ XXIII

СССР ВО ВТОРОЙ МИРОВОЙ ВОЙНЕ

Историография войны до середины 1980-х годов носила чрез­вычайно идеологизированный, догматический и конъюнктурный характер. Из книги в книгу кочевали стандартные формулировки и оценки событий. Иногда они менялись в угоду правящим лицам. При Сталине много писали о полководческом гении генералисси­муса, при Брежневе едва ли не центральное место в войне заняли события под Новороссийском. Фальсифицировались и замалчива­лись документы, имена государственных и военных деятелей. Хотя был накоплен значительный фактический материал по военной истории, были серьезные труды по истории войны, работе тыла, многие проблемы оставались за рамками научных исследований. В то время как в других странах — участницах второй мировой вой­ны были созданы обобщающие труды в десятки томов, подсчитаны потери до одного солдата, написана история едва ли не каждой роты.

Начиная со второй половины 80-х годов ситуация с изучением Великой Отечественной войны стала улучшаться. Опубликованы новые источники, работы зарубежных авторов, без искажений из­даны некоторые мемуары советских военачальников и руководите­лей экономики, появились новые и разные подходы к важнейшим проблемам этого периода: советско-германские отношения пред­военного времени, причины поражений Красной Армии на пер­вом этапе, роль союзников и их поставок, источники Победы и др. Происходит отказ от однозначных оценок. Историки обратили внимание на новые проблемы — коллаборационизм, массовое со­знание в годы войны и т.п.

Накануне войны

Причины и истоки Великой Отечественной войны безусловно следует искать в сложном клубке международных отношений пред­военных лет, особенно в событиях 1939 г., кульминацией которых разделе Польши и присоединение Западной Украины и Западной Белоруссии (сентябрь 1939 г.), война с Финляндией (ноябрь 1939 г. --март 1940 г.), включение в состав СССР Прибалтики, Северной Буковины и Бессарабии (лето 1940 г.). Все эти действия явно под­тверждают имперские устремления Сталина в этот период.

В числе аргументов в пользу сближения с Германией, по всей видимости, был и расчет использовать противоречия в лагере им­периализма. Сталин надеялся, что война двух империалистических группировок приведет к ослаблению как Германии, так и Англии с Францией, чем сможет воспользоваться Советский Союз.

Таким образом, оценивая действия сторон в 1939 г., следует сказать: ответственность за то, что была упущена возможность со­здания системы коллективной безопасности в Европе и тем самым предотвращения развязывания второй мировой войны, ложится как на Англию и Францию, так и на руководство Советского Союза. Взаимоотношения сторон складывались в атмосфере недоверия и тайных замыслов. Каждая из сторон пыталась решить свои пробле­мы за счет другой. В итоге в выигрыше оказался фашистский рейх, избежавший войны на два фронта и приступивший к реализации своих планов по территориальным захватам в Европе.

Безусловно, советское руководство понимало неизбежность вой­ны с Германией и готовило страну к этой войне. Период фактиче­ского сотрудничества с фашистским рейхом был довольно коро­ток. Уже с ноября 1940 г. намечается постепенное охлаждение советско-германских отношений. СССР предпринимает диплома­тические демарши (хотя и очень осторожные) на вторжение Герма­нии в Грецию и Югославию, ввод немецких войск в Румынию и Финляндию и другие подобные действия.

О подготовке к войне свидетельствует и внутренняя политика советского руководства: ужесточение законодательства в сфере трудовых отношений, введение уголовной ответственности за на­рушения в этой области. Предпринимались усилия по оснащению армии современной техникой; укреплению офицерского корпуса (в 1940 г. создано 42 новых военных училища, почти удвоено число слушателей военных академий, образованы многочисленные кур­сы по подготовке младших лейтенантов).

Весной 1941 г. к советскому руководству широким потоком по­текла информация о подготовке Германии к нападению на СССР. Об этом сообщали советские разведчики из разных стран, деятели международного коммунистического движения, сведения об этом шли по дипломатическим каналам. Ближе к лету даже стала изве­стна точная дата нападения Германии на СССР — 22 июня 1941 г. Но в то же время ряд шагов Сталина и его окружения в послед­ние предвоенные месяцы могут вызвать недоумение. Уже имея представления о намерениях Гитлера, Сталин заключает 10 января 1941 г. торговый договор с Германией, согласно которому постав­ляет ей продовольствие, стратегическое сырье. Из Москвы выдво­ряются дипломатические представители Бельгии, Норвегии, Юго­славии. Тем самым Советский Союз как бы соглашается с включением этих стран в германский рейх. И самый одиозный шаг:

сообщение ТАСС от 14 июня 1941 г., в котором говорилось о неиз­менно дружеских отношениях СССР с Германией. Сообщение, опубликованное в печати, явно дезориентировало население и было, казалось бы, нелогичным в преддверии неизбежной войны с Германией. Сюда же стоит отнести разрешение немцам на «розыск могил» немецких солдат, погибших в первую мировую войну и за­хороненных на нашей территории. В результате перед самой вой­ной по тылам наших войск ходили группы германских разведчиков под видом «розыска могил». Войскам ПВО было запрещено сби­вать немецкие самолеты, неоднократно нарушавшие наше воздуш­ное пространство и свободно ведшие разведку.

Наиболее распространенная точка зрения, объясняющая все эти «странности», состоит в следующем. Сталин прекрасно понимал неготовность страны к войне и хотел оттянуть ее, выиграть еще какое-то время для повышения обороноспособности. А для этого было решено демонстрировать дружелюбие в отношении Германии, чтобы не дать ей повода для развязывания войны. Причем в конеч­ном итоге страх перед провокациями и желание избежать войны в 1941 г. переросли у Сталина в маниакальную уверенность в испол­нимости этого желания, в «ослепленное упрямство», которое всту­пает в конфликт с аргументами ума. В результате Сталин, несмотря на все сведения, поступавшие к нему в последние дни и часы перед нападением Германии и свидетельствовавшие о скором начале вой­ны, так и не решился на единственно верный шаг — привести ар­мию в полную боевую готовность, объявить мобилизацию.

В последнее время получила широкое хождение и вызвала боль­шие споры теория превентивной войны Германии против Совет­ского Союза, изложенная в ряде книг В. Суворова. Согласно этой теории, Сталин действительно хотел оттянуть время вступления СССР в войну и готов был платить за это самую высокую цену. Но это время нужно было ему не для подготовки страны к обороне. Сталин рассчитывал сам нанести удар по Германии. Это желание вообще-то является логичным завершением действий советского Руководства в 1939—1940 гг. Заключая пакт о ненападении в 1939 г., Сталин надеялся, что Германия и Англия с Францией в затяжной войне истощат друг друга. А Советский Союз включится в войну на заключительном этапе, разгромив обе ослабленные капиталистические группировки и осуществив давнюю большевистскую меч­ту о мировой революции в сталинском понимании.

И весной 1941 г. советское руководство (а вернее, лично Сталин), предположительно, приняло решение о начале подготовки нападения СССР на ослабленную войной Европу. В принятии столь важного решения свою роль якобы сыграли представления Стали­на и его окружения о характере войны и о перспективах ее разви­тия. Она оценивалась как империалистическая, при этом прогно­зировалось ее неизбежное перерастание в революционную, т.е. Сталин надеялся, что трудящиеся европейских стран, недовольные тяготами военного времени, выступят против своих правительств и поддержат наступление Красной Армии. Недаром на рубеже 1940— 1941 гг. отмечается активизация деятельности Коминтерна в окку­пированных Германией странах.

О подготовке СССР к наступлению свидетельствует, казалось бы, ряд фактов: назначение в 1941 г. начальником Генштаба Г.К. Жукова, побе­дителя на Халхин-Голе, хорошо проявившего себя во время январ­ской штабной игры, на которой отрабатывались варианты насту­пательных действий; нарастающее пополнение, но еще не в мобилизационном порядке, частей в западных округах; передвижение пяти армий из глубины страны на запад; создание на Украине сильного оперативного кулака из 60 диви­зий, формирование там воздушно-десантного корпуса, реоргани­зация четырех стрелковых дивизий Украинского округа в горные (в равнинной в основном Украине); строительство аэродромов вблизи западной границы, передви­жение к границе военных складов, что имеет смысл при подготовке именно к наступлению; разоружение укрепленных районов на старой границе и прене­брежение к строительству их на новой; речь Сталина 5 мая 1941 г. перед выпускниками военных акаде­мий, в которой советский лидер так сформулировал основную задачу: настало время «от обороны перейти к военной политике наступательных действий». После этой речи в мае-июне 1941 г. предпринимаются шаги по изменению партийной и политической пропаганды среди населения и в Красной Армии. Суть этих изме­нений в том, что наиболее серьезным противником СССР является Германия, военное столкновение с ней не за горами, причем необходимо готовиться к наступательным действиям. Диссонансом в этом ряду звучит только упомянутое сообщение ТАСС от 14 июня 1941 г.; в Генштабе в мае 1941 г. после речи Сталина 5 мая был разрабо­тан план «упреждающего удара» Красной Армии, согласно которо­му предполагалось основной удар нанести с территории Украины через Чехословакию, отсекая Германию от ее южных союзников и румынской нефти.

И вроде бы этот план начал реализовываться на деле. Но для окончания подготовки армии, завершения концентрации войск для наступления в июне 1941 г. требовалось еще некоторое время, воз­можно, несколько месяцев. Именно это время и хотел выиграть Сталин, демонстрируя дружелюбие в отношении Германии. Но все эти факты имеют и другое объяснение. Сталин не собирался напа­дать на Германию первым, но в случае ее агрессии против СССР планировал отразить первый удар на границе и с помощью мощ­ных наступательных действий разгромить врага на его территории.

В любом случае, летом 1941 г. столкнулись два крупномасштабных замысла, каждый из которых нес в себе огромные опасности для всего человечества. Гитлер лишь опередил Сталина в начале осуществления своего замысла. Наши же войска оказались неготовыми ни к наступательным, ни к оборонительным действиям.

Вступление СССР во вторую мировую воину. Первый период Великой Отечественной войны

22 июня 1941 г. фашистская Германия напала на СССР. Соглас­но плану «Барбаросса» (плану нападения Германии на СССР), не­мецкое командование рассчитывало за несколько месяцев овладеть важнейшими промышленными и политическими центрами нашей страны — Москвой, Ленинградом, Донбассом и другими, разбить основные силы Красной Армии уже в первых сражениях и не до­пустить их отступления вглубь страны. Осуществить свои цели оно предполагало путем согласованных действий четырех группиро­вок— Финляндской, групп армий «Север», «Центр», «Юг», нане­сением мощных ударов своими танковыми и механизированными соединениями во фланги и тылы Красной Армии.

Германия и ее союзники сосредоточили на границах СССР 164 дивизии численностью 4 733 990 человек, 41 293 артиллерий­ских орудия и минометов, 3899 танков, 4841 самолет.

Советский Союз в приграничных округах имел 174 дивизии численностью 2 780 000 человек, 43 872 орудий и минометов, 10 394 танка (из них 1325 — Т-34 и КВ) и 8154 самолета (из них 1540 — новых конструкции).

В приграничных сражениях советские войска потерпели сокру­шительное поражение и вынуждены были отступить. К середине июля 28 советских дивизии оказались полностью разгромленны­ми, 70 дивизии потеряли свыше 50% своего личного состава и тех­ники. Общие людские потери составили свыше 1 млн. человек. Всего было потеряно 3 468 самолетов, около 6 тыс. танков, более 20 тыс. орудий, 30% всех запасов боеприпасов, 50% всех запасов горючего и фуража. Наибольшие потери понесли войска Западно­го фронта. К 10 июля немецкие войска продвинулись вглубь совет­ской территории: на главном, западном, направлении на 450— 600 км, на северо-западном — на 450—500 км, на юго-западном — на 300—350 км.

Для сравнения: немецкие потери за тот же период составили около 100 тыс. человек, 900 самолетов, менее 1 тыс. танков. В чем же причины столь катастрофического начала войны для нашей страны?

Прежде всего стоит сказать о степени готовности СССР к вой­не, причем реальной, а не по оценке советских лидеров. Сюда в первую очередь нужно отнести боеготовность вооруженных сил: их размещение, техническое оснащение, боевую подготовку.

Из приведенных данных видно, что в количественном отноше­нии немцы имели преимущество лишь в личном составе, а по ос­новным видам вооружений было либо равенство, либо даже наше преимущество. При этом можно определенно говорить о качест­венном превосходстве лишь фашистской авиации над советскими самолетами старых марок. Новых же самолетов (ЯК-1, МиГ-3, ЛаГГ-3) было мало. Во всех остальных видах вооружений заметно­го качественного превосходства у немцев не было. Мы уже имели на вооружении такие танки, как Т-34, КВ, которые по некоторым параметрам даже превосходили танки противника, причем в доста­точном количестве — 1325 против 1634 немецких средних танков Т-111, Т-1У.

Таким образом, и большого качественного превосходства немец­кой техники не было. А значит, на первое место выходит вопрос об использовании имевшихся сил Красной Армии, об умении пра­вильно ими распорядиться. Вот этого-то умения и не хватило на­шему военно-политическому руководству. Были допущены ряд крупных политических ошибок и просчетов военно-стратегичес­кого характера. Среди таких просчетов и ошибок традиционно называют следующие.

1. Просчет в определении возможного времени нападения гит-яеровской Германии. В результате мы отстали в концентрации войск, в создании мощных наступательных группировок, враг до­бился превосходства в силах и средствах на главных направлениях.

2. Просчет с определением направления главного удара против­ника. Сталин настоял на том, что немцы основные силы сосредо­точат на юге для захвата Украины, Донбасса — крупных сельскохо­зяйственных и промышленных районов. И именно поэтому советские войска усиливали прежде всего южное направление. Однако основной удар немцы нанесли на Смоленско-Московском направлении.

3. Еще одной крупной ошибкой военно-стратегического харак­тера была неверная оценка советским командованием начального периода войны. Считалось, что обе стороны в этот период начнут боевые действия лишь частью сил, главные же силы вступят в вой­ну недели через две, т.е. советское командование ставило на пер­вом этапе войны ограниченные цели. Гитлеровцы же сразу ввели все имеющиеся силы в бой с целью захвата стратегической иници­ативы и разгрома противника.

4. Сказались и шапкозакидательские настроения — бить врага собирались на чужой территории, остановив его в приграничных сражениях, сразу же намеревались перейти в наступление. Поэто­му войска не учили обороняться, не строили достаточно мощных оборонительных сооружений на новой границе, и все это сказа­лось уже в первые часы и дни войны.

Даже если принять версию о подготовке СССР к нападению на Германию первым, то перечисленные ошибки и просчеты не дава­ли возможности добиться успеха в 1941 г. и в этом случае. Совет­ским военным командованием предпринимались робкие попытки показать Сталину необходимость приведения войск в боевую го­товность, объявления мобилизации и других мер. Однако Сталин категорически запретил это делать.

И здесь мы выходим на корень всех бед. Принимаем ли мы версию о подготовке Советским Союзом наступательных действий или же придерживаемся традиционной точки зрения, и в том и в другом случае основные истоки ошибок и просчетов лежат в той системе власти, которая сложилась в СССР в 30-е годы, в дикта­торском единовластии, когда ошибки первого лица принимали судьбоносный характер для страны. Многие решения с далеко идущими последствиями принимались Сталиным единолично, а любое принципиальное несогласие с его взглядами могло быть бы­стро расценено как «противопоставление», «политическая незрелость» со всеми вытекающими отсюда последствиями. Запуган­ность люден, утверждение стереотипа о гениальности лишь одного человека, необходимость обязательного одобрения любых решений Сталина практически не допускали возможности многовариантно­го анализа реальной ситуации, поиска возможных альтернатив. Тем самым были перекрыты каналы поступления объективной инфор­мации, оригинальных предложений, поиска нестандартных реше­ний. Генсеку, как правило, говорили то, что он хотел слышать. Часто — пытались угадать его желания. Такая система власти вос­требовала не ум, талант и независимость, а умение угодить началь­ству, быстро выполнить его «гениальное» указание. И, как следст­вие, во всех эшелонах власти торжествовала некомпетентность.

Именно эта некомпетентность роковым образом сказалась на боевой подготовке Красной Армии перед войной. На протяжении предвоенных лет Наркомат обороны возглавлял дилетант К.Е. Во­рошилов, его заместителем был С.М. Буденный. Во главе Главного артиллерийского управления наркомата стоял Г.И. Кулик. Всем им было присвоено звание маршала, хотя ни один из них не обладал военными знаниями в объеме батальонного командира. Под их руководством в армии насаждалась шагистика, в обучении войск допускалось много упрощений, условностей и все это существенно снизило боеготовность армии. С.К. Тимошенко, сменившим Воро­шилова на посту наркома после бесславной войны с Финляндией, были приняты меры по улучшению боевой подготовки, но невоз­можно было за год наверстать упущенное за многие годы. В ре­зультате учиться всему этому пришлось на поле боя, что стоило жизни сотен тысяч людей.

Настоящим преступлением Сталина и его окружения против страны стали репрессии 30-х годов, которые были важным инстру­ментом в установлении и функционировании диктаторского еди­новластия. Самым непосредственным образом они сказались на качественном уровне офицерского корпуса Красной Армии перед войной. В 1937—1938 гг. из армии было вычищено около 40 тыс. офицеров. Репрессии продолжались и в последующие годы, хотя их размах сократился. Особенно сильно пострадал высший команд­ный состав. С 1937 по 1941 г. погибло 9 заместителей наркома обо­роны, 2 наркома ВМФ, 4 начальника Разведуправления Генштаба, 4 командующих ВВС, все командующие флотов и округов и мно­гие другие. В общей сложности было уничтожено около 600 лиц высшего начальствующего состава. На фронтах Великой Отечест­венной войны за четыре года погибли и умерли от ран 294 генерала и адмирала. Репрессии привели к огромной текучести кадров: ежегодно по­лучали новые назначения десятки тысяч офицеров. Летом 1941 г. в ряде военных округов до половины офицеров находились в зани­маемых должностях от 6 месяцев до одного года. Уровень их воен­ного образования не соответствовал требованиям времени. Только 7% командиров Красной Армии имели в 1941 г. высшее военное образование, а 37% не прошли даже полного курса обучения в средних военно-учебных заведениях. Для качественной подготов­ки офицеров среднего звена даже при наличии хорошо организо­ванной системы обучения требуется, как показывает опыт, 5— 10 лет, не говоря уже о высшем командовании. Качество же обучения в тот период снизилось, так как из программ обучения изымались труды самых видных советских военных теоретиков, репрессированных в эти годы, — М.Н. Тухачевского, А.А. Свечина, А. И. Егорова и др.

Кровавые чистки сказались и на тех офицерах, которые остава­лись в армии. Многие боялись проявлять инициативу, принимать серьезные решения, так как в случае неудачи их могли обвинить в умышленном вредительстве. В атмосфере недоверия и подозритель­ности быстро продвигались по службе карьеристы и демагоги.

Публичное шельмование командиров подрывало доверие к ним со стороны красноармейцев. Возникло самое пагубное для воен­ной организации явление — недоверие к комсоставу, что опять же сказалось на уровне боевой подготовки частей и соединений.

Все это самым страшным образом проявилось в тяжелые дни 1941 г., стало одной из основных причин поражений наших войск. Командиры боялись проявлять инициативу, принимать самостоя­тельные решения, ждали приказов сверху, рядовые не верили сво­им командирам, не умели обороняться, панически боялись авиа­ции противника. В условиях высокоманевренной войны с массированным применением противником танков и авиации эти факторы приводили к тому, что советские войска попадали в окру­жение, часты были случаи паники, бегства.

Возникает вопрос: как можно было готовиться к какой-то на­ступательной войне при такой ситуации в армии? Видимо, это опять же является следствием полной некомпетентности и диле­тантизма в высшем политическом руководстве страны. Понимал ли Сталин, как сложно подготовить командира полка, тем более командующего армией, фронтом? Понимал ли, что из 29 мехкорпусов, о которых он говорил в своем выступлении 5 мая 1941 г., большинство пока еще не стали реальной военной силой, не были полностью укомплектованы техникой и людьми? Видимо, не до конца. Сталин был, по существу, дилетантом в военных вопросах, но тем не менее считал себя вправе командовать. И его вмешатель­ство в ведение боевых действии в ходе войны, как правило, приво­дило к огромным жертвам, крупным поражениям. Самый извест­ный случай — его категорический запрет на отступление советских войск из Киева в августе-сентябре 1941 г., что привело к окруже­нию и пленению более 600 тыс. наших солдат.

Неудачи первых месяцев на фронте повлекли за собой дестаби­лизацию местного и военного управления во многих районах и вызвали социально-политическую напряженность в тылу В пер­вые недели и месяцы войны были неоднократные случаи дезертир­ства из Красной Армии, уклонения от мобилизации, сдачи в плен. Особенно много таких случаев было с призывниками из западных регионов Украины и Белоруссии. В тылу отмечались факты нега­тивных настроений, высказываний с критикой действий режима. Например, из секретного донесения НКВД о настроениях в Архан­гельской области узнаем, что среди рабочих, крестьян и даже руко­водящих работников партии ходят разговоры: «Все говорили, что будем бить врага на его территории. Выходит наоборот... Наше правительство два года кормило немцев, лучше бы запасло продук­тов для своей армии и для народа, а то теперь всех нас ждет голод». Подобные же высказывания фиксировались органами внутренних дел и госбезопасности в Москве и других местах. Говорили о том, что в стране нет сплоченного тыла, и даже предрекали антисовет­ские восстания. Существовали пораженческие настроения. Неко­торые даже возлагали определенные надежды на приход немцев. Часто повторялось в таких высказываниях, что простому народу немецкая оккупация ничем не грозит, пострадают только евреи и коммунисты. Надеялись на отмену немцами колхозного строя.

Безусловно, не стоит говорить о широком распространении, массовости подобных настроений, особенно пораженчества. Пре­обладание было за патриотическими высказываниями, за желани­ем советских людей встать на защиту Родины, о чем свидетельствует большое число добровольцев, желавших досрочно вступить в армию. Однако сам факт существования таких настроений, анти­советских высказываний, все-таки не единичных, говорит о нали­чии кризисных явлений во взаимоотношениях правящего режима и народа. А это опять же являлось следствием политики режима в предвоенные годы. Сталинское руководство на протяжении 30-х годов практически вело войну против собственного народа (кол­лективизация, раскулачивание, массовые репрессии), тем самым вовсе не способствуя сплочению общества.

Для преодоления нарастающего кризиса власти Сталин пошел по пути ужесточения репрессий. 26 августа 1941 г. Ставка Верхов­ного Главнокомандования издала приказ № 270, призывающий расстреливать дезертиров на месте, а их семьи арестовывать, если это офицер, и лишать государственного пособия и помощи — если красноармеец. Не менее жестоким было постановление Государст­венного Комитета Обороны от 17 ноября 1941 г., разрешающее НКВД приводить в исполнение приговоры военных трибуналов к высшей мере наказания без утверждения их высшими судебными инстанциями, а также разрешающее Особому совещанию НКВД выносить соответствующие меры наказания, вплоть до расстрела, по фактам о контрреволюционных преступлениях, особо опасных государственных деяниях. Причем под эту категорию в войну могли подойти практически любые действия. Уголовная ответственность устанавливалась за невыполнение правительственных зада­ний, самовольный уход с предприятия приравнивался к дезертирству и т.д.

На фронте для борьбы с паникой и дезертирством в прифронтовую полосу были направлены войска НКВД, создавались заградительные отряды. Трудно дать однозначную оценку всем этим указам и мерам. В условиях дезорганизации, военных поражений, наличия негатив­ных настроений среди населения режим был вынужден пойти на эти жестокие меры. И они дали свой результат, способствовали снижению числа негативных настроений. Но нельзя забывать, что именно действия и бездействие сталинского режима в предвоен­ные годы привели к катастрофической ситуации первых военных месяцев.

Наряду с жесткими мерами по наведению порядка в армии и тылу принимались и другие меры по переводу страны на военные рельсы. Была проведена реорганизация управления армией и страной: 23 июня 1941 г. создана Ставка Главного Командования (позднее — Верховного Главного Командования) под председательством Ста­лина. На нее возлагалось руководство Вооруженными силами на период войны. 30 июня был образован Государственный Комитет Обороны — чрезвычайный орган, в руках которого концентриро­валась вся власть в стране. Председателем ГКО также стал Сталин. Таким образом, шла дальнейшая концентрация власти в руках од­ного человека — Сталина.

Одной из важнейших задач для страны являлась перестройка экономики на военный лад: эвакуация предприятий, техники, скота из западных районов; максимально быстрое расширение воен­ного производства (особенно ввиду огромных потерь вооружения и техники в начальный период войны); решение проблемы обеспе­чения народного хозяйства рабочими руками (большая часть мужского населения призывалась в армию).

Уже 24 июня 1941 г. создается Совет по эвакуации, 30 июня — Комитет по распределению рабочей силы. В период войны вносят­ся последние штрихи в систему казарменной экономики с меха­низмом тотальной мобилизации, основы которой возникли еще в предвоенный период. 26 июня 1941 г. Указом было разрешено уста­навливать обязательные сверхурочные работы продолжительностью от 1 до 3 ч в день. Указ предусматривал также ужесточение наказа­ния за уход с предприятия. К январю 1942 г. число осужденных за уход с предприятия составило около 311 тыс. человек. В феврале 1942 г. было объявлено о мобилизации всего трудоспособного го­родского населения для работы на производстве и строительстве. Другими источниками пополнения народного хозяйства рабочей силой были: военный призыв на альтернативную службу военно­обязанных запаса, не годных к строевой службе по состоянию здо­ровья, но годных к физическому труду, а также людские ресурсы ГУЛАГа НКВД. Наличие большого контингента заключенных и простота управления лагерной системой труда позволяли быстро создавать и расширять специализированные или самостоятельные предприятия. К началу 1945 г. среди предприятий, изготавливав­ших корпуса гранат Ф-1, РГ-42 и детали к другим гранатам, числи­лось 6 предприятий Наркомата боеприпасов и 9 заводов исправительно-трудовых колоний ГУЛАГа НКВД. Труд заключенных широко использовался при строительстве заводов, железных дорог и т.д.

В сельском хозяйстве также были ужесточены условия труда. С февраля 1942 г. обязательный минимум трудодней для колхозни­ков увеличивался в 1,5 раза. Минимум распространился на детей 12—16 лет, были введены уголовные наказания за его невыработку, а основанием для привлечения к суду мог служить даже простой список соответствующих нарушителей, заверенный счетоводом. Практиковалась мобилизация населения на сельхозработы. За от­каз от них опять же предусматривалось уголовное наказание. При­чем органы руководствовались принципом «лучше перегнуть, чем недогнуть».

Однако ужесточение трудовых отношений сочеталось в годы войны с поощрительной стимуляцией выполнения заданий. Ее методика строилась на использовании низкого жизненного уровня населения с нормированным карточным снабжением и сложными условиями оплаты труда. В качестве поощрения использовались продукты питания (дополнительные пайки, холодные завтраки и т.п.), закрытая нормированная торговля промтоварами, прибега­ли и к финансовым рычагам (премиальная, сдельная оплата труда). Для стимулирования труда применялась и продажа алкоголя. В дей­ствующей армии был ускорен процесс повышения в звании, в качестве поощрения широко использовалось награждение ордена­ми и медалями.

Более того, в период войны происходят серьезные изменения в механизме функционирования самого государственного аппарата, экономической политике, идеологии. Наряду с усилением центра­лизации протекали и противоположные процессы — расширение полномочий нижестоящих органов и структур, поощрения иници­ативы снизу. 1 июля 1941 г. принимается постановление Совнарко­ма СССР «О расширении прав народных комиссаров СССР в усло­виях военного времени». Меньше стали уделять внимания различным бюрократическим процедурам. В условиях критическо­го положения для страны, и для режима в частности, на первое место выходила эффективность, а не следование инструкциям. Во время войны на фронте и в тылу резко возрос спрос на инициатив­ность, самостоятельность, компетентность. Особенно заметно из­менились критерии формирования комсостава в армии.

В годы войны отмечается более терпимое отношение власти к личным хозяйствам колхозников и к реализации их продукции на свободном рынке. Крестьяне не умерли от голода только благодаря личному хозяйству, так как в колхозах практически ничего не по­лучали. При этом свободный рынок был очень важным источни­ком питания и для городского населения: он обеспечивал до 50% потребления продовольствия горожан.

Не менее важные изменения произошли в политике, в идеоло­гии. Происходит отказ от революционной, интернационалистиче­ской терминологии в пропаганде. Власти апеллируют теперь к тра­диционному русскому патриотизму, обращаются к героическому прошлому, которое революция окружила презрением. В речи Ста­лина 3 июля 1941 г., в выступлении на параде 7 ноября 1941 г. зву­чит призыв вдохновляться мужественными образами наших вели­ких предков — Александра Невского, Дмитрия Донского, Кузьмы Минина и Дмитрия Пожарского, Суворова и Кутузова. В русле этих изменений идет и расширение сферы деятельности церкви в годы войны, особенно с 1943 г., разрешение на открытие новых церквей, восстановление патриаршества. Объяснение этим изменениям лежит в стремлении власти максимально мобилизовать силы народа на отпор врагу. В условиях постоянных лишении для многих совет­ских граждан религия давала силы для жизни и труда.

Коренной перелом в ходе войны

Несмотря на поистине катастрофическое начало войны для Советского Союза, следует сказать, что и планы немецкого коман­дования не были полностью осуществлены. Враг рассчитывал, раз­бив в приграничных сражениях основные силы наших войск, тем самым деморализовать население и армию и двинуться на Москву, не встречая особого сопротивления. Его расчетам не суждено было сбыться. Преодолев шок приграничных поражений, наши части со все нарастающей силой оказывали сопротивление врагу.

Решающим событием первого года Великой Отечественной вой­ны стала битва за Москву, проходившая с октября 1941 г. по март 1942 г. и включающая два этапа: оборонительный — до декабря

1941 г. и контрнаступление советских войск с 6 декабря 1941 г., в результате которого враг был отброшен от Москвы на 100—200 км. Эта битва окончательно похоронила надежды фашистского коман­дования на быстрый исход войны. Война приобрела затяжной ха­рактер. В результате успешного контрнаступления советские вой­ска перехватили стратегическую инициативу. Победа под Москвой, естественно, сказалась и на настроении, моральном духе советских людей.

После победы под Москвой стратегическая инициатива пере­шла к Советскому Союзу. Однако в очередной раз сказалось влия­ние диктаторского единовластия Сталина. По его настоянию, несмотря на протесты командования, весной 1942 г. были пред­приняты одновременно на нескольких направлениях наступатель­ные операции — попытки разблокировать Ленинград (апрель-июнь), наступления в Крыму и под Харьковом (май). Это привело к распылению сил и средств. Следствием просчетов в планирова­нии этих операций были тяжелые поражения. Стратегическая ини­циатива вновь перешла к немецкому командованию. С конца июня 1942 г. оно развернуло наступление на южном участке советско-германского фронта. Снова появились случаи бегства, паники, снова окружение и плен. К осени 1942 г. вермахт вышел к предго­рьям Кавказа, немецкие части вошли в Сталинград. И вновь для наведения порядка власти прибегают к репрессивным мерам (зна­менитый указ № 227 «Ни шагу назад»). И снова мужество и стойкость простого солдата, нарастающее упорство сопротивления остановили врага, позволили советскому командованию собрать подкрепление и подготовить контрнаступ­ление. В результате успешного контрнаступления под Сталингра­дом (ноябрь 1942 — февраль 1943 г.) немцы потеряли до 1,5 млн. человек. Контрнаступление переросло в общее наступление на многих участках советско-германского фронта: фашистские вой­ска откатились от Кавказа, была освобождена большая часть Дон­басса, прорвана блокада Ленинграда. Сталинградская битва стала началом коренного перелома в ходе войны. Завершением же этого перелома явилась Курская битва (июль-август 1943 г.), когда германское командование попыталось еще раз перехватить страте­гическую инициативу. Но его планам не суждено было сбыться, немцы потерпели сокрушительное поражение. В результате летне-осеннего наступления 1943 г. советские войска вышли к Днепру, освободили Киев, Новороссийск. До конца войны немецким вой­скам больше не удавались крупные наступательные операции.

В 1944 г. советские войска последовательно осуществили круп­ные стратегические наступательные операции на всем протяжении фронта. В январе окончательно была ликвидирована блокада Ле­нинграда. Одновременно развернулось наступление на Украине. В течение весны были освобождены Правобережная Украина, Крым, Молдавия. Летом советские войска выгнали захватчиков из Белоруссии, Прибалтики, полностью очистив советскую землю. Осенью были проведены успешные операции в Восточной и Юго-Восточной Европе. Гитлеровцы были изгнаны из Румынии, Болга­рии, значительной части Польши и Венгрии. В январе 1945 г. на­чалось новое наступление наших частей в Польше, которое закончилось Берлинской операцией (16 апреля — 8 мая 1945 г.). Последние бои шли 9 мая в Праге.

8 мая 1945 г. под председательством Г.К. Жукова представители всех союзных стран в предместье Берлина Карлхорсте подписали акт о безоговорочной капитуляции Германии. Страшная война, унесшая миллионы жизней, разрушившая тысячи населенных пунктов, промышленных предприятий, закончилась.

Истоки Победы

Что же позволило Советскому Союзу, несмотря на тяжелейшие поражения первого этапа войны, выстоять и победить? Долгое время в нашей литературе в качестве причин нашей Победы коче­вали одни и те же формулировки — о незыблемой дружбе народов, руководящей роли партии, несокрушимой мощи социалистичес­кой экономики, патриотизме советского народа. Но реальная кар­тина, конечно же, была намного сложнее. Довольно распространена до сих пор точка зрения о том, что одним из условий Победы стала сложившаяся в СССР еще в 30-е годы экономическая система — казарменная экономика с ее жесткой централизацией и системой тотальной мобилизации. Но эта же экономическая система приводила к ошибкам и просчетам, обернувшимся задержками в разработке и налаживании массового выпуска новейших типов вооружений, в том числе знаменитых «катюш», танков Т-34 и др. Тем не менее советская экономика позволяла, хотя и ценой громадных усилий и жертв со стороны народа, достаточно быстро сосредоточивать материальные и люд­ские ресурсы на ключевых направлениях (что было особенно важ­но в условиях, когда промышленный потенциал в результате поте­ри огромной территории снизился, были ограничены и людские резервы). И уже в 1943 г. Советский Союз смог превзойти Герма­нию по выпуску боевой техники, что имело громадное значение для второй мировой войны, войны техники.

Необходимо отметить, что в годы войны проявляются тенден­ции в сторону отказа от некоторых черт этой экономики — форма­лизма, чрезмерной бюрократизации. Поощряются инициатива, самостоятельность нижестоящих структур, без чего просто было невозможно в столь короткие сроки провести эвакуацию промыш­ленных предприятий и наладить выпуск продукции на новом мес­те. Кроме того, ни одна из стран, участвовавших во второй миро­вой войне, не знала таких диспропорций между производством и потреблением, между военным и гражданским секторами эконо­мики. А это еще более снизило уровень жизни народа. Конечно, падение благосостояния в период войны происходило во всех стра­нах, но, пожалуй, нигде так сильно, как у нас.

Разумеется, эффективное функционирование подобной эконо­мики было возможным только при условии согласия народа тер­петь все эти тяготы, осознания им необходимости военно-мобили­зационных мер для достижения Победы. То есть решающую роль играли позиция народа, его отношение к войне, к противнику, к властям. Политика сталинской верхушки в 30-е годы не способст­вовала сплочению общества. Существование социально-политиче­ской оппозиции, сепаратистских тенденций среди ряда националь­ностей проявилось в так называемых «негативных» настроениях населения в первые месяцы войны, в довольно значительном чис­ле лиц, которые сотрудничали с фашистами на оккупированной территории. Достаточно сказать, что около 1 млн. человек бывших советских граждан воевали на стороне немцев. Пожалуй, впервые со времен междоусобных войн XII—XIV вв. русские воевали на стороне противника против своего государства (безусловно, не только по политическим мотивам).

Однако в настроениях подавляющего большинства населения преобладал все-таки патриотизм. Другой вопрос, какой именно патриотизм? Что было предметом патриотической верности, для какой Родины советские люди воевали и трудились? Для части людей, особенно для тех, чья сознательная жизнь пришлась на 30-е годы, Родина сливалась с политическим режимом Сталина, в социально-политическом строе СССР 30-х годов они видели боль­шие преимущества, с ним связывали значительные социальные завоевания: бесплатное образование, медицинское обслуживание, отсутствие явной безработицы, которые они и шли отстаивать в войне.

Но, видимо, гораздо большую роль в поведении людей играл традиционный российский патриотизм, традиционная народная готовность к храбрости, самоотверженной защите Отечества от внешнего врага. Это прекрасно понимало высшее советское руко­водство. По свидетельству бывшего специального представителя американского президента в СССР А. Гарримана, в сентябре 1941 г. Сталин сказал ему: «У нас нет никаких иллюзий, будто бы они (русские люди) сражаются за нас. Они сражаются за мать — Рос­сию». И самым ярким подтверждением этого является то, что в самые критические моменты войны официальная пропаганда при­бегала к героическим образам и событиям прошлого России, апел­лировала именно к национальным чувствам населения и практиче­ски не оперировала термином «социалистическая родина». Патриотизм русский и советский мог вполне сочетаться с критиче­ским отношением к руководству страны. Среди негативных выска­зываний встречается достаточно много критических характеристик руководства страны, его политики в предвоенный период, но при этом не подвергается сомнению необходимость бороться против фашистов. Например, слова рабочего из Калужской области, что он пойдет защищать Советскую землю, но не тех, которые сидят в Кремле. Доминантой народного отношения к происходящим со­бытиям были следующие мысли: война идет на нашей земле, напал враг, жестокий, беспощадный, поставивший себе целью уничтоже­ние нашего государства, нашей культуры, истребление значитель­ной части населения, враг рвется все дальше и дальше, страну, родную землю, свой дом надо защищать, спасать — какие тут могут быть споры, разговоры? И народ встал на защиту Родины, как вста­вал он в Отечественную войну 1812г., как вставал столетиями рань­ше. Знаменитые слова Л.Н. Толстого о «дубине народной войны», гвоздившей французов до тех пор, пока не погибло все нашествие, в полной мере могут быть отнесены и к войне 1941—1945 гг. Это была действительно народная война, что признал и существовав­ший тогда в СССР политический режим. Властям оставалось лишь опереться на массовый патриотизм советских людей, на их готов­ность терпеть материальные невзгоды и лишения, готовность по­жертвовать своей жизнью ради защиты Родины и тем самым спа­сти и самих себя.

Сталинский режим сполна воспользовался этими настроения­ми народа, при этом не очень-то доверяя ему, бездарно проматы­вая плоды массового патриотизма. Правительство систематически утаивало от народа информацию об истинном положении на вой­не, широко пользовалось жесточайшими репрессивными метода­ми управления, даже тогда, когда вполне можно было обойтись без них. НКВД играл в годы войны не меньшую роль, чем до нее. Чего стоит хотя бы судьба народного ополчения, когда летом-осенью 1941 г. множество квалифицированных специалистов, рабочих, очень нужных для военного хозяйства, было отправлено на фронт плохо обученными и снаряженными, чтобы погибнуть там без осо­бого ущерба для врага. Сталинский режим не жалел людей в мир­ное время, еще менее готов был заботиться о человеческих жизнях в военное, спасая свое собственное существование. Торжествовал принцип достижения целей любой ценой. Раз за разом в кровавую мясорубку плохо организованных боев посылались части, чтобы погибнуть там до последнего человека. Даже на последнем этапе войны, имея колоссальное преимущество в технике и вооружении, мы зачастую не использовали это преимущество. Пехота часто ата­ковала оборону противника в лоб без достаточной авиационной и артиллерийской поддержки, взятие городов подгадывалось к датам революционных праздников и т.д. Последняя крупная операция советских войск — Берлинская — была проведена скорее по поли­тическим мотивам — не дать союзникам опередить СССР, первы­ми вступить в столицу Германии. В итоге — более 100 тыс. убиты­ми, жертвы, которых можно было избежать.

Большую роль в разгроме фашизма сыграло образование анти­фашистской коалиции, в которой ведущее положение занимали СССР, Англия, США и Франция. Перед лицом грозной опасности оказались на время забытыми идеологические разногласия. Суще­ственную поддержку советскому народу оказали поставки техни­ки, вооружений, продовольствия союзниками, особенно в крити­ческий момент первого периода войны, сказывалось и отвлечение германских войск на ведение боевых действий в других регионах мира. Антифашистская коалиция явилась основой послевоенного устройства мира, которое позволило, несмотря на все трудности, избежать скатывания к новой мировой войне. Но взаимное недо­верие и идеологические противоречия вновь проявились, как толь­ко в войне произошел окончательный перелом. Союзники СССР сознательно затянули открытие второго фронта в Европе, что явно продлило войну. Мотивы союзников можно понять и объяснить, но нельзя их оправдать, так как за это советские солдаты заплати­ли миллионами своих жизней.

До сих пор неизвестно точное число наших потерь в годы Вели­кой Отечественной войны. Последняя более или менее достовер­ная цифра — 26,6 млн. человек общих людских потерь непосредст­венно от боевых действий, умерших от голода и болезней, сгинувших в плену. Из них потери вооруженных сил СССР — 11 944 100 человек. Потери вермахта и его союзников на советско-германском фронте, по разным данным, составили от 6 млн. до 8 млн. человек. Такое неблагоприятное соотношение потерь вер­махта и Красной Армии во многом является следствием ведения войны Советским Союзом «большой кровью». И это еще одно пре­ступление сталинского режима перед народом.

Великую Отечественную войну выиграл наш народ. Именно его исконный патриотизм, готовность к самопожертвованию, готов­ность беззаветно терпеть нужду и лишения, способность воевать и трудиться, не думая о себе, сыграли решающую роль в Победе. Своей кровью народ оплатил ошибки и преступления сталинского руководства в предвоенные и военные годы, но спасал и спас он не это руководство, не Сталина и коммунистическую партию, а Родину и себя.

Следующая лекция

Словарь