ЛЕКЦИЯ Х

ПРОСВЕЩЕННЫЙ АБСОЛЮТИЗМ ЕКАТЕРИНЫ II

Социально-экономическое развитие России после Петра I

Для экономического развития России в XVIII в. характерны усиление товарно-денежных отношений, продолжение формирования единого внутреннего рынка, значительный рост внешней торговли. Все это развивалось в довольно своеобразных формах и сопровождалось ориентацией экономики на аграрное развитие, т.е. преимущественное развитие сельского хозяйства и сельской промышленности, относительное уменьшение роли городов, в том числе в промышленности и торговле. Важными особенностями XVIII в. являются настоящая революция цен, рост предпринимательства и торговой деятельности российского дворянства, что наложило свой отпечаток на российскую экономику и судьбу петровских преобразований в промышленности и торговле. Об этом прежде всего и пойдет речь.

В XVIII в. в России произошел колоссальный по мировым стан­дартам скачок цен. Цены на хлеб, выраженные в граммах серебра, на сопоставимой территории повысились в 6,3 раза, цены на дру­гие сельскохозяйственные товары — в 5,5, на промышленные това­ры российского производства — в 4 раза. Общий индекс реальных цен за XVIII в. возрос приблизительно в 5 раз. Причины революции цен заключались, во-первых, в уменьшении громадного, почти 10-кратного, разрыва в ценах в России и западноевропейских стра­нах, который существовал на рубеже XVII—XVIII вв. Преодоление этого разрыва произошло благодаря весьма значительному росту объема внешней торговли: за XVIII в. он возрос (в постоянной валюте) в 26,5 раза. Второй причиной послужило увеличение денеж­ной массы в 7,4 раза на душу населения (в серебре) за счет эмиссии денег. Третьей причиной явилось производство отечественного золота и серебра. В ходе революции цен и под воздействием измене­нии в жизни страны в первой четверти века Россия включилась в процесс международного разделения труда в качестве поставщика сельскохозяйственной продукции и импортера промышленных изделий.

В послепетровское время доля готовых изделий в экспорте России стала сокращаться и к началу XIX в. составляла всего около 14%. Соответственно доля сырья и материалов в 1653—1725 гг. по­низилась с 94 до 27%, а затем начала вновь повышаться и достигла в 1802—1805 гг. 78%. Рост цен и приобретение портов на Балтий­ском и Черном морях стимулировали экспорт российских товаров, но в большей степени сырья и материалов, во-первых, из-за «ножниц» цен в пользу сельскохозяйственных и промысловых товаров;

во-вторых, вследствие малой конкурентоспособности российских изделий на европейском рынке и высокого спроса на российское сырье; в-третьих, благодаря хорошо развитому производству зерна, льна, пеньки, рыбы, пушнины и других сельскохозяйственных и промысловых товаров, так как страна обладала колоссальными зе­мельными ресурсами и промысловыми угодьями. Именно во вто­рой половине XVIII в. шло активное земледельческое освоение южнорусских степей (Новороссия). Наконец, экспорт сельскохо­зяйственной продукции давал значительные доходы государству (от таможенных пошлин, от повышения способности крестьянства платить налоги), а также помещикам, крестьянству, купечеству, не требуя сколько-нибудь существенных капиталовложений и болез­ненной перестройки аграрной экономики. Другими словами, су­ществовали огромные возможности для развития экономики экс­тенсивными методами, т.е. за счет простого вовлечения в оборот все новых и новых природных ресурсов. Особенно увеличивался вывоз зерна: на рубеже XVIII—XIX вв. именно зерно заняло первое место среди экспортных товаров — более 20% объема всего экс­порта, в то время как в начале XVIII в. на его долю приходилось менее 3%, а в 1758—1760 гг. — 1%. В 1796—1805 гг. по сравнению с 1701—1761 гг. экспорт зерновых вырос в весовом выражении в 32 раза, а в стоимостном — в 47 раз (на душу населения по стоимо­сти — в 27 раз). В 1796—1805 гг. на экспорт шла '/5 всего товарного хлеба в стране.

С 1696 по 1796 г. площадь пашни увеличилась с 20 до 31% всей территории, особенно быстро росла пашня в последней трети XVIII в., во время бурного повышения цен: только за 1780—1804 гг. площадь распаханных земель возросла примерно на 60%. Увеличение пашни существенно обгоняло рост населения. Расширение посевных площадей требовало существенного увеличения затрат тру­да, так как техническая база земледелия оставалась практически неизменной. Эта проблема решалась не только посредством ин­тенсификации труда самого крестьянства, но и путем снижения темпов роста промышленности, сокращения миграции крестьян в город и обращения городских жителей к земледельческим заняти­ям. Об усилении аграризации экономики страны в XVIII в. свиде­тельствуют данные о развитии промышленности. По самым опти­мистическим оценкам, среднегодовые темпы роста рабочей силы в 1725-1768 гг. были равны 3,5%, а в 1768-1800 гг. - 2,8% (С.Г. Струмилин). По более объективным оценкам, замедление еще замет­нее: так, в крупной обрабатывающей промышленности среднего­довые темпы роста рабочей силы составляли в 1725—1770 гг. 2,7%, в 1770-1804 гг. - 1,4%.

Такая же картина наблюдается в горной промышленности — особенно заметно сокращение темпов роста металлургии в послед­ней трети XVIII в. Сказанное вовсе не противоречит данным о значительном росте промышленности в послепетровском столетии (в абсолютных цифрах). К концу XVIII в. общее число промыш­ленных предприятий составило 2294, из них 2094 предприятия обрабатывающей промышленности и 200 предприятий — горнозаводской. Как правило, в истории цифры относительные, сравнивающие одно явление с другим, значительно важнее и показатель­нее для характеристики тех или иных процессов, протекающих в обществе. Другими словами, несмотря на заметный количествен­ный рост промышленного производства в России в XVIII в., паде­ние темпов роста численности рабочих в конце века и увеличение доли сельскохозяйственных товаров в экспорте России говорят об изменении соотношения промышленности и сельского хозяйства в народном хозяйстве в пользу последнего, а значит, о растущей аграризации экономики страны. Это же подтверждают и интересные явления, которые происходили в развитии городов. В 1740— 11783 гг. за счет естественного прироста число горожан в среднем возрастало в год на 0,8%, за счет миграции — на 0,18, в 1783— 1801 гг. — соответственно на 0,61 и 0,16%. В отдельные годы показатели миграции имели даже отрицательные значения. При сокращении миграции крестьян в город и более низком естественном приросте населения в городе доля городского насе­ления сокращалась: с 1742 по 1801 г. она уменьшилась с 12 до 8,2%. В силу этих причин развитие промышленности и торговли в городах отставало. Городская промышленность развивалась слабо из-за конкуренции со стороны западноевропейской и в не меньшей степени сельской, прежде всего дворянской, промышленности. Так, если в 1725 г. в городах было сосредоточено 78% предприятий крупной обрабатывающей промышленности (из 56) и 86% рабочей силы (из 12,4 тыс.), а также значительная часть мелкой промышленно­сти, за исключением ручных домен, горнов и соляных варниц, то в 1803—1804 гг. в городах находилось только 58% предприятий (из 1909) и соответственно 55% рабочей силы (из 75,2 тыс.).

Сельская обрабатывающая промышленность своим успехом была обязана отчасти крестьянскому, но в еще большей степени дворянскому предпринимательству, которое на протяжении XVIII в. укреплялось. Если в первой четверти века из 40 частных мануфактур дворянам принадлежали только две (5%), то к 1773 г. из 326 — 66 (20%) мануфактур, которые производили до трети всех товаров, а в 1813—1814 гг. из 1018 предприятий с числом работни­ков более 15 человек 520 (более 50%). Особенно успешной была деятельность дворян в суконной, писчебумажной, поташной, стек­лянной, металлургической областях — более 50% предприятий, а в винокурении с 1754 г. они были монополистами. Успехи дворян в промышленной деятельности определялись не столько их способ­ностями к предпринимательству, сколько исключительно благопри­ятными условиями, которые можно назвать тепличными, в кото­рых протекала их деятельность. Достаточно проанализировать результаты промышленной деятельности титулованных заводчиков А.И. и П.И. Шуваловых, М.И. и Р.И. Воронцовых, И.Г. Черныше­ва, С.П. Ягужинского и им подобных. Во-первых, они получали из казны на весьма льготных условиях предприятия, приносившие доход. Во-вторых, в их распоряжении были в неограниченном ко­личестве сырье (прежде всего руды), лесные и водные ресурсы и самое главное — бесплатная рабочая сила: крепостные и припис­ные крестьяне, обязанные месяцами отрабатывать на заводах свою подушную подать. Государство делало все, чтобы новые заводовладельцы жили безбедно. Оно выдавало им ссуды, предоставляло льготы по выплате долгов, для некоторых из них делались исклю­чения в законодательстве. Заводовладельцы из других сословий и государственные предприятия ставились во всех отношениях в неравные с ними конкурентные условия. И тем не менее к концу XVIII в. дворянское предпринимательство стало терпеть крах.

Дело в том, что с приобретением мануфактур, которое в извест­ной мере продолжало традиции феодальных пожалований, их вла­дельцы не становились капиталистами. Дворянин-заводчик, если и достигал успехов (как правило, временных), то только в резуль­тате применения экстенсивных методов ведения хозяйства: строи­

закладывались новые заводы или домны, приписывалось к заводам большее, чем разрешал закон, количество государственных крестьян, усиливалась эксплуатация собственных крепостных, занятых в промыш­ленности. Но, получая в качестве феодального пожалования мануфактуру — объект, качественно отличающийся от феодального поместья, все заводовладельцы из дворян вели промышленное хо­зяйство теми же примитивными, хищническими методами, каки­ми они вели хозяйство в крепостной вотчине. Потребительская манера ведения хозяйства сказалась даже в том, что дворяне, полу­чив доходные заводы, не только не поправили свои финансовые дела, но даже ухудшили их. Все дворяне - заводовладельцы оказа­лись в неоплатном долгу у казны и частных кредиторов. А причина заключалась в том, что доходы людей высшего света уходили на удовлетворение капризов — своих и императрицы, а в развитие заводов и имений почти ничего не вкладывалось. Следует также заметить, что в первой половине XVIII в., и особенно после смерти Петра I, для экономики России стало характерным повсеместное использование подневольного труда крепостных или приписных государственных крестьян. Предпринимателям (в том числе недво­рянам) не приходилось надеяться на рынок свободной рабочей силы, который с усилением борьбы государства с беглыми, воль­ными и «гулящими» — основным контингентом свободных работ­ных людей — существенно сузился. Более надежным и дешевым способом обеспечения заводов рабочей силой была покупка или приписка к предприятиям целых деревень. Политика протекцио­низма, проводимая Петром I и его преемниками, предусматривала приписку и продажу крестьян и целых деревень владельцам ману­фактур, и прежде всего таких, которые поставляли в казну необхо­димые для армии и флота изделия (железо, сукно, селитру, пеньку и т.д.). Указом 1736 г. все работные люди (в том числе вольнонаем­ные) признавались крепостными владельцев заводов.

Указом 1744 г. Елизавета подтвердила постановление от 18 ян­варя 1721 г., разрешавшее владельцам частных мануфактур поку­пать к заводам деревни. Поэтому во времена Елизаветы целые от­расли промышленности основывались на подневольном труде. Так, во второй четверти XVIII в. на большинстве заводов Строгановых и Демидовых использовался исключительно труд крепостных и приписных крестьян, а предприятия суконной промышленности вообще не знали наемного труда — государство, заинтересованное » поставках сукна для армии, щедро раздавало заводчикам государ­ственных крестьян. Такая же картина была на государственных лредприятиях. Перепись работных людей уральских государственных заводов в 1744—1745 гг. показала, что вольнонаемных среди них было лишь 1,7%, а остальные 98,3% работали в принудительном порядке.

Но наибольшие доходы дворянам приносила торговля — через экспорт хлеба и другого сельскохозяйственного сырья и поощре­ние сельской торговли крестьянами. Верхушка дворянства, заинте­ресованная в развитии торговли, добивалась (и успешно) ликвида­ции внутренних таможенных пошлин (раньше, чем во многих европейских странах, но вовсе не потому, что правительство Рос­сии было мудрее, а потому, что это было выгодно фаворитам им­ператрицы). В то же время была сохранена система монополий и откупов, наносивших огромный вред экономике России, но нахо­дившихся в руках дворянства. В 1757 г. был введен новый таможен­ный тариф ярко протекционистского характера в интересах в пер­вую очередь дворянства.

Более быстрый рост цен на сельскохозяйственные товары по сравнению с промышленными и общее отставание роста зарплаты от роста цен отрицательно сказывались на жизненном уровне го­родских жителей, занятых в промышленности и ремесле. Отсюда стремление горожан не терять связи с сельским хозяйством, до последнего держаться за огород, скот и даже пашню, что в течение долгого времени не только способствовало консервации аграрных черт русских городов, но и породило особого типа аграрные горо­да. В 1760-е годы около 60% городов являлись аграрными, т.е. ос­новным занятием их жителей было земледелие, только 2% — тор­говыми, 4% — промышленными и 31% — смешанного типа, остальные были административно-военными центрами. В конце XVIII — начале XIX вв. — соответственно 55; 4; 1 и 36%.

Заинтересованность помещиков в получении все большего ко­личества хлеба и других сельскохозяйственных продуктов привела к росту эксплуатации крестьян, особенно в форме барщины — наиболее тяжелой для крестьян повинности. Становление барщин­ной системы завершилось именно к середине XVIII в. В конце первой четверти XVIII в. по сравнению с серединой XVII в. коли­чество имений с отработочной рентой увеличилось более чем в 3 раза, а число имений с денежной рентой уменьшилось в 2 раза. Резко возросла и подушная норма барщины, приближаясь, а ино­гда и превосходя ту норму, которая считается предельной в эксплу­атации крестьянина-земледельца. Эта тенденция сохранялась в течение всего XVIII в., число барщинных дней доходило до 4—5, а то и 6 дней в неделю. Некоторые помещики переводили часть сво­их крестьян на месячину, т.е. крестьяне работали только на барской пашне, получая за это лишь питание. Росли и денежные пла­тежи в пользу помещиков — с 40 коп. при Петре I до 2—3 руб. уже в 1860-е годы.

Но следует учитывать, что государственные прямые налоги в XVI—XVII вв. после Петра I были неизменными, подушная подать равнялась 70 коп. с души, и только в 1795 г. она выросла до 1 руб., в 1798 г. — до 1 руб. 26 коп., в то время как номинальные цены на сельскохозяйственные продукты за 1725—1800 гг. выросли пример­но в 4,2 раза. Разницу, возникшую из-за «ножниц» между ростом налогов и цен, получили помещики за счет увеличения крестьян­ских повинностей. В результате реальная тяжесть платежей оброч­ных помещичьих крестьян в пользу государства и помещиков в конце XVIII в. по сравнению с его началом увеличилась всего на 14%.

От «ножниц» между ростом налогов и цен кроме дворян выиг­рали также государственные, дворцовые, удельные и другие кате­гории непомещичьих крестьян, а также податные городские сосло­вия. Так, в течение 1724—1791 гг. у государственных крестьян общее бремя платежей выросло в 3,5 раза, у дворцовых — в 5,4, у мещан­ства осталось без изменений, в то время как номинальные хлебные цены выросли в 5,7 раза, цены ремесленных и промышленных изделий — в 4,7 раза. Таким образом, впервые в российской исто­рии целые категории населения получили передышку, возможность накапливать средства, и это привело к тому, что в конце XVIII в. усиливается торговая и предпринимательская активность этих ка­тегорий населения и даже помещичьих крестьян, бремя платежей которых росло все же не так быстро, как до второй четверти XVIII в. Именно в это время начинает увеличиваться число вольнонаемных мануфактур, растет производство товаров широкого потребления, так как появился платежеспособный спрос широких слоев населе­ния.

Каковы же были социально-политические последствия измене­ний в экономике России в XVIII в.? Громадный рост цен на сель­скохозяйственные продукты при большом спросе на них как вну­три страны (со стороны населения нечерноземных губерний, новой столицы и армии), так и за границей стимулировал товарное сель­скохозяйственное производство на крепостной основе, а развитие барщинной системы хозяйства в конечном итоге привело к усиле­нию крепостного права.

Так же как в странах Восточной и Центральной Европы, где подобные явления наблюдались в XVI—XVII вв., в России XVIII в. под воздействием революции цен, развития товарно-денежных

отношений произошло усиление крепостничества, которое приня­ло суровые формы, близкие к рабству: в 2,5 раза увеличилась бар­щина, в 1,35 раза — реальный оброк. Крепостной крестьянин пре­вратился фактически в собственность помещика, по желанию которого его могли ссылать на каторгу, отдавать в солдаты, пересе­лять на жительство в другую местность, продавать, отрывать от семьи. Характерно, что рост крестьянских повинностей в пользу помещиков особенно быстро происходил во второй половине века, когда экономическая конъюнктура была наиболее благоприятной для сельскохозяйственного предпринимательства.

Однако есть и другая сторона в развитии крепостнического хо­зяйства: дворянское предпринимательство в сфере сельского хо­зяйства и промышленности. В стремлении воспользоваться благо­приятной конъюнктурой и увеличить свои доходы помещики расширяли свое хозяйство, усиливали колонизационное движение, подталкивали развитие товарного производства и товарно-денеж­ных отношений. Так же как рабство в США способствовало воз­никновению капитализма в американской экономике, крепостни­ческое хозяйство в России являлось основой становления рыночных отношений в российской экономике.

Социальные и политические последствия экономического раз­вития России в XVIII в. таковы. Выгодная экономическая конъ­юнктура, возможность получить, может быть, впервые в истории России, за счет эксплуатации крепостных в своем хозяйстве боль­ше, чем на службе, порождало у дворян-помещиков желание пе­рейти из служилого в землевладельческое сословие. Они стали добиваться освобождения от обязательной службы, и после дости­жения этой цели в 1762 г. дворяне в большом числе становятся сельскими хозяевами, усиленно занимаясь торговлей и промыш­ленностью.

XVIII век, особенно его вторая половина, отмечен упрочением социальных и политических позиций дворянства в государстве — это поистине был золотой век дворянства. Этому способствовали хозяйственные успехи дворянского сословия, те миллионы рублей, которые оно заработало от своих сельскохозяйственных, торговых и промышленных занятий. Закон о вольности дворянской 1762 г. и Жалованная грамота дворянству 1785 г. могли бы остаться пустыми декларациями, если бы провозглашенное господствующим сосло­вие не имело твердой материальной базы, которую создали его возросшие доходы от собственных имений, поскольку бедность и политическое господство — вещи несовместимые. Точнее, дворян­ские вольности и появились лишь благодаря возросшему материальному богатству и появлению экономической независимости этого сословия от государства. Но, как это бывает всегда в сослов­ном обществе, повышение роли одного сословия происходит в ущерб другим.

Буржуазии весьма трудно было конкурировать с дворянством в сфере промышленности и торговли из-за наличия монополий и льгот в пользу дворянства, а более выгодное сельскохозяйственное предпринимательство тем более было ей недоступно из-за запрета иметь крепостных и землю. Поэтому верхушка купечества и пред­принимателей стремилась при малейшей возможности перейти в дворянство. Так дворянами стали Демидовы, Строгановы. Буржуа­зия лишалась своих лучших представителей, что ухудшало эконо­мическое и социальное положение как самой буржуазии, так и городского общества в целом. С усилением позиций дворянства происходили соответствующее принижение роли российской бур­жуазии, относительное ослабление экономического и социального значения города, что имело далеко идущие политические послед­ствия — усиление абсолютизма, установление власти дворян, с одной стороны, и чрезмерную лояльность буржуазии, ее неспособ­ность создать альтернативную силу дворянству и бюрократическо­му самодержавному государству, — с другой.

Просвещенный абсолютизм

Екатерина II проводила политику, получившую название «про­свещенный абсолютизм». Во второй половине XVIII столетия во многих государствах Европы становится популярной идея фран­цузских просветителей о «союзе государей и философов». В этот период абстрактные категории переносятся в сферу конкретной политики, которая предполагала правление «мудреца на троне», покровителя искусств, благодетеля всей нации. Это был целый этап в истории общества, причем не только русского, но и всего евро­пейского. В роли просвещенных монархов выступали шведский король Густав III, прусский — Фридрих II, австрийский император Иосиф II, русская императрица Екатерина II. Политика просве­щенного абсолютизма выражалась в проведении реформ в духе идей Просвещения, возглавляемых просвещенным монархом, спо­собным преобразовать общественную жизнь на новых, разумных началах. Это было время робких реформ, не затрагивающих основ | феодально-абсолютистского строя, время либерального заигрывания правительств с философами и литераторами. Но вот грянула | французская буржуазная революция, и европейские монархи сразу | же отказались от идей просвещенного абсолютизма.

В понимании сути и целей политики просвещенного абсолю­тизма существует известная неопределенность. Можно спорить о точном значении термина «просвещенный абсолютизм», но общий характер той эпохи легко узнаваем. Именно веку Просвещения (XVIII столетие в истории европейской культуры) свойственно особое видение мира, оказавшее сильное влияние на все последу­ющее общественное развитие. Россия совместно с Европой пере­жила Просвещение: на смену средневековому сознанию пришло сознание Нового времени. Мировосприятие русского дворянина (а именно образованное дворянство стало главным носителем идей европейского Просвещения) типологически было сходно с созна­нием его современника — европейца. Можно говорить о всеобщей увлеченности идеями Просвещения: их разделяли представители почти всех слоев русского общества. Наибольшей популярностью пользовались Вольтер, Дидро, Гольбах, Гельвеций. Так, почти все произведения Вольтера были переведены на русский язык; те со­чинения, которые не могли пройти цензуру, распространялись в рукописях.

Эпохе «просвещенного абсолютизма» была присуща определен­ная идеология. Выделим ее характерные черты: идея равенства всех людей, государство создается в результате общественного догово­ра, следствием которого являются взаимные обязательства монар­ха и подданных; именно государство есть главное средство созда­ния общества всеобщего благоденствия; все реформы, основыва­ющиеся на справедливых законах, должны идти сверху, от государ­ства, в основе деятельности которого лежит принцип: «Все для на­рода, и ничего — посредством народа»; просвещение — одна из важнейших функций государства и одновременно способ воспита­ния из подданных сознательных граждан; признание свободы сло­ва, мысли, самовыражения.

Пример увлеченности европейским Просвещением подавала сама Екатерина. Она не только читала произведения французских просветителей, но и состояла с ними, особенно с Вольтером и Дидро, в оживленной переписке. Вольтер называл ее не иначе как «великая Семирамида Севера», а в письме к одному русскому адре­сату писал: «Я боготворю только три предмета: свободу, терпимость и вашу императрицу». В письмах к Вольтеру Екатерина II не ску­пилась на либеральную фразеологию и даже прибегала к прямой лжи в изображении русской действительности. В одном из писем она сообщала, что у нее в империи налоги скромны и в России нет ни одного крестьянина, который бы не кушал курицу, когда ему захочется, а в некоторых провинциях даже предпочитают курам индюшек. Ей удалось ввести в заблуждение и знаменитого фран­цузского философа Дидро. Екатерина помогала ему, когда он был посажен в тюрьму во Франции, купила его библиотеку и возврати­ла ее Дидро в пожизненное пользование. В 1773 г. Дидро приехал в Россию, прожил в Петербурге пять месяцев, наставляя на путь «просвещенного монарха» «пресвятую владычицу петербургскую». Лидеры французского Просвещения готовы были признать первен­ство Екатерины среди просвещенных монархов. Свою европейскую популярность в качестве прогрессивно мыслящего монарха Екате­рина II подтвердила, отказав английскому королю отдать в наем части русских войск для борьбы с английскими колониями в Се­верной Америке.

Период царствования Екатерины II характеризуется резким контрастом между декларативными заявлениями просвещенной императрицы и ее реальной политикой. «Тартюфом в юбке и короне» назвал Екатерину II А.С.Пушкин. Безусловно, Екатерина пред­приняла некоторые шаги, направленные на дальнейшую европеи­зацию и гуманизацию русской жизни, однако в условиях диктатуры дворянства и углублявшегося закрепощения крестьян они выгля­дели достаточно двусмысленно. Это дало основание историкам по-разному оценивать проводившуюся Екатериной политику просве­щенного абсолютизма. Многие отождествляют ее с обычной социальной демагогией, пропагандой показного либерализма, глав­ными целями которого были: создать более привлекательный об­раз России и самой императрицы за рубежом; внести успокоение в общественное мнение Западной Европы и страны перед фактом незаконного захвата ею власти; внушить русскому обществу мысль, что взгляды и действия императрицы справедливы и гуманны. Большая часть отечественных историков, рассматривающих про­свещенный абсолютизм как надстройку феодального общества на том его этапе, когда товарно-денежные отношения становятся важ­нейшим фактором общественного развития, подчеркивают, что именно развитие буржуазных отношений, ослабление государст­венной власти, обострение классового антагонизма между кресть­янскими массами и властвующим дворянством подтолкнули Ека­терину выбрать путь просвещенного абсолютизма, который она проводила с учетом сохранения крепостнических порядков, само­державия и господствующего положения дворянства.

Но как бы то ни было, если отбросить тщеславие и лицемерие Екатерины II, стратегические цели ее политической программы состояли в следовании гуманным идеям западноевропейских про­светителей, направленным на создание справедливого, разумно организованного общества, с поправкой на российскую действительность. Все сводилось к всемерному укреплению абсолютистского государства путем создания ему опоры в виде гражданского общества (с сословной структурой), опирающегося на законода­тельство, регулирующее взаимоотношения общества и государства и на механизм управления подданными. За годы правления Екате­рины II были осуществлены серьезные преобразования (носившие созидательный, а не разрушительный характер), коснувшиеся всех сторон жизни государства и имевшие долговременное значение.

Эпоха Екатерины была эпохой формирования национального сознания, складывания в обществе понятий чести и достоинства, духовного и культурного роста русского общества. Несомненно, в молодые годы Екатерина II искренне увлекалась идеями француз­ских просветителей, но после французской революции заверши­лось заимствование ею идей европейского Просвещения. Узнав о штурме Бастилии, Екатерина приказала вынести бюст Вольтера из своего кабинета (от Дидро она отреклась еще в 1785 г., а Руссо не признавала уже с середины 60-х годов). Радикализм и последова­тельность их идей были ей чужды. После казни Людовика XVI Екатерина II порвала всякие отношения с революционной Фран­цией, став душой контрреволюционной европейской антифранцуз­ской коалиции. Дворцовое просветительство пришло к своему естественному и закономерному завершению. Императрица окон­чательно утвердилась во взгляде на совершенную неприменимость и особую вредность просветительских моделей для абсолютистской России. В одном из писем Екатерина II написала, что мир никогда не перестанет нуждаться в повелителе, и лучше предпочесть без­рассудство одного, чем безумие многих, заражающее бешенством двадцать миллионов людей во имя слова «свобода». Несомненно, что на перемену взглядов Екатерины II повлияла и крестьянская война под предводительством Е.И. Пугачева (1773—1775 гг.) — са­мое крупное стихийное восстание крестьян в истории России.

Просвещенная Екатерина II не смогла осуществить свою про­грамму. По сути, она была истинной заложницей дворянства, инте­ресы которого она должна была выражать. Как отмечал В.О. Ключевский, Екатерина II одновременно распространяла в обществе идеи века и законодательно закрепляла «факты места». Екатери­на II стала гонительницей тех самых истинных представителей рус­ской просветительской мысли второй половины XVIII в., с кото­рыми раньше заигрывала, идеи которых о необходимости подлинного изменения феодально-крепостнической системы одо­бряла: Н.И. Новиков и А.Н. Радищев оказываются за решеткой. Н.И. Новиков, один из крупнейших русских масонов, представлявших оппозиционную правительству дворянскую обществен­ность, развернул широкую книгоиздательскую деятельность, кото­рая определялась просветительскими целями. Велика заслуга Н.И. Новикова как автора и издателя сатирических журналов «Тру­тень», «Пустомеля», «Живописец», «Кошелек». А.Н. Радищев был представителем крайне левого радикального крыла общественной мысли России — дворянской революционности. Его знаменитое произведение «Путешествие из Петербурга в Москву» передает весь ужас крепостничества и деспотизма самодержавия и содержит пря­мые призывы к насильственному уничтожению существующих по­рядков. Не случайно Екатерина заявила, что Радищев — «бунтов­щик хуже Пугачева».

Таков был резкий контраст между либеральным началом и ох­ранительно-консервативным концом правления Екатерины II. Тем не менее многие мероприятия екатерининского правительства (а порой с инициативой самой императрицы) несут на себе печать просвещенного абсолютизма. Его наиболее яркими проявлениями были секуляризация церковных земель, законодательство о крес­тьянах Прибалтики, «Наказ», Уложенная комиссия, Вольное эко­номическое общество, реформирование местного управления, от­мена монополий в торговле и промышленности, жалованные грамоты дворянству и городам и др. Практическим выражением просвещенного абсолютизма была система воспитательно-образ­цовых учреждений в стране: открыты училище при Академии худо­жеств, Воспитательные дома в Москве и Петербурге, коммерчес­кое училище, Общество благородных девиц (Смольный институт), горное училище, Российская академия наук, первая публичная биб­лиотека в Петербурге, музей Эрмитаж и др. Остановимся подроб­нее на некоторых ярчайших проявлениях просвещенного абсолю­тизма Екатерины II.

«Наказ»

Одним из замечательнейших памятников эпохи просвещенного абсолютизма, ее своеобразным манифестом был знаменитый «Наказ», над которым Екатерина трудилась в течение двух лет. «Наказ» (1767 г.) представлял собой обширное фнлософско-юри-дическое произведение, где были рассмотрены наиболее значимые проблемы государственного и общественного устройства, а также задачи внутренней политики. На его основе Уложенная комиссия Должна была разработать новый законодательный кодекс. «Наказ» состоял из 20 глав и 526 статей (потом появились еще две главы). Из 507 страниц текста 408 были заимствованы из сочинений Мон­тескье («О духе законов») и Беккариа («О наказаниях и преступле­ниях»). Как писала сама Екатерина, «я обобрала президента Мон­тескье». «Наказ» произвел большое впечатление за границей и в России (с 1767 по 1796 г. он издавался на русском языке 8 раз). Многие положения «Наказа» сыграли поистине выдающуюся роль в истории русской общественной мысли.

Самое радикальное преобразование, которое намечала Екате­рина II, предполагало отмену крепостного права. Но в основной части «Наказа», где есть специальные главы, посвященные наро­донаселению, торговле, воспитанию детей, дворянству, «среднему роду людей», городам, суду, преступлениям и наказаниям, главы о крестьянстве нет. Значит ли это, что Екатерину не интересовал крестьянский вопрос и она прошла мимо него? Напротив, кресть­янский вопрос был проблемой номер один в России XVIII в., его нельзя было обойти при любом социальном преобразовании и тем более при создании новых российских законов. Дело в том, что в первоначальном варианте «Наказа» была глава о крестьянах и крепостном праве, которая в окончательной редакции исчезла. В ней не только декларировалась возможность освобождения, но и пред­лагался план постепенной реформы.

Поэт А.П. Сумароков, который был признанным идеологом целой группы дворянской интеллигенции, резко критиковал идею ликвидации крепостного права. При обсуждении крестьянского вопроса в Вольном экономическом обществе он заявил, что крестьянская свобода обществу вредна и пагубна. В конечном итоге Екатерина вынуждена была уступить и отступить перед крепостниками, не желавшими перемен.

Следующим прогрессивным положением «Наказа» была идея создания «правового» самодержавного государства. Многие статьи и строки «Наказа» имеют современное звучание. Екатерина провозгласила два великих принципа: равенство граждан перед зако­ном и презумпцию невиновности. Она пишет: «Равенство всех граждан состоит в том, чтобы все подвержены были тем же зако­нам»; «Вольность есть право все то делати, что законы дозволяют». Законы создаются не для устрашения, а для воспитания граждан:

«Приложить должно более старания к тому, чтобы вселить узаконениями добрые нравы в граждан, нежели привести дух их в уны­ние казнями». Суду должно предшествовать тщательное расследо­вание, обвиняемый имеет право защиты и отвода судьи, суд должен быть гласным. «Человека не можно почитать виноватым прежде приговора судейского, и законы не могут его лишить защиты своей, прежде нежели доказано будет, что он нарушил оны»; наказа­ние должно быть строго соразмерно преступлению. Екатерина ут­верждает: «Гораздо лучше предупреждать преступление, нежели наказывать». Даются три совета (не потерявшие своего значения и сегодня), как предупредить преступление: «Сделайте, чтоб законы меньше благодетельствовали разным между гражданами чинам, нежели всякому особо гражданину. Сделайте, чтоб люди боялись законов и никого бы, кроме их, не боялись. Сделайте, чтоб просве­щение распространилось между людьми». В «Наказе» Екатерина провозгласила такой гуманный пункт, как отмена пытки («употреб­ление пытки противно здравому естественному рассуждению»), возражает и против смертной казни'. Таково основное содержание «Наказа». Хотя стремление Екатерины перенести на чужую почву западные либеральные идеи окончилось неудачей, сам «Наказ» несомненно повлиял на русскую просветительскую мысль. В этом отношении слова Ключевского о том, что Екатерину «будут пом­нить дольше, чем ее деяния»², приобретают новый смысл.

Комиссия по составлению нового Уложения

Одним из ярких проявлений политики просвещенного абсолю­тизма была деятельность Уложенной комиссии. Открытая 30 июля 1767 г. с большой торжественностью в Успенском соборе в Москве, она должна была дать стране новые законы. В порыве всеобщего энтузиазма депутаты просили Екатерину II принять титул «прему­дрой и великой матери Отечества», который она отвергла, заявив:

«О моих делах оставляю времени и потомкам беспристрастно су­дить».

Работа Уложенной комиссии интересна с точки зрения истории русского парламентаризма: создателями новых законов должны были стать не государственная комиссия, не Сенат, а депутаты, созванные со всех концов страны. Депутаты избирались по сослов­ному принципу: своих представителей послали не только дворян­ство, но и горожане (купцы, ремесленники) и даже государствен­ные крестьяне, казачество, инородцы; составлялись наказы избирателей. Не позвали в Комиссию самую многочисленную часть подданных — крепостных крестьян, наказов у которых не спраши­вали: их голос в Комиссии не был услышан. Среди депутатов было немало известных людей и тех, кто прославился позже: четверо братьев Орловых, Г.А. Потемкин, князь А.М. Голицын, граф Я. Брюс, князь М.Н. Волконский, знаменитые историки — академик

' См.: Екатерина II. Сочинения. М, 1990. С. 23—31. ² Ключевский В.О. Неопубликованные произведения. М., 1983. С. 49—50.

Г.Ф. Миллер и князь М.М. Щербатов и др. Путем «социального эксперимента» из лучших представителей страны Екатерина хоте­ла создать людей нового типа, наделенных всеми правами в том государстве, которое отвечает идеям Просвещения. Выборы «депу­татского маршала» (председателя Комиссии) проводились тайным голосованием на альтернативной основе (было 9 кандидатов). По­вестка каждого пленарного заседания объявлялась заранее: каж­дый из депутатов мог записаться на выступление (регламент — 30 мин.) или подать «мнение» в письменном виде. Для разработки законопроектов по отдельным вопросам создавались специальные депутатские комиссии (их было 19).

Большое внимание уделялось статусу депутатов и депутатской этике. Категорически запрещалось перебивать оратора. Нарушив­шие это правило более 2 раз подвергались штрафу в пользу Воспи­тательного дома для сирот и незаконнорожденных, утвержденного Екатериной в 1765 г. Аналогичное наказание было и за отсутствие на заседаниях без уважительной причины более двух недель. Ека­терина поставила депутата под особую юрисдикцию, наделив его достоинством и независимостью. Даже регистрация депутатов шла не по сословной значимости, а по мере прибытия депутатов и Москву, тем самым демонстрировалось равенство в правах и могу­щественного вельможи, и простого мужика. Как пожизненный знак отличия и как память об этом великом предприятии Екатерины депутаты получали жетон и ряд привилегий: депутат был лично неприкосновенен, сам он навсегда освобождался от смертной каз­ни, пытки и телесных наказаний, а его имущество — от конфиска­ций. О недопустимости оскорбления депутатом депутата свидетель­ствует эпизод с дворянским депутатом М. Глазовым, который оскорбил депутатов каргапольских крестьян. Решением Комиссии дело обошлось штрафом. Мало того, его заставили публично изви­ниться перед обиженными. В данном случае Екатерина демонстра­тивно встала на сторону крестьянства, сознательно унизила дворя­нина, последовательно проводя свою политику равенства людей перед законом. В наказание за деятельность, несовместимую со званием депутата, участники Комиссии лишались депутатского мандата. Так случилось с депутатом от приписных крестьян Ф. Ер­маковым, превысившим свои депутатские полномочия.

Как же справилась Уложенная комиссия с поставленной перед ней задачей — создать новый свод законов, основывающийся на «Наказе» императрицы? Комиссия не решила своей главной зада­чи в силу очень скоро обозначившихся глубоких противоречий между сословиями: дворянство ополчилось на купечество, купечество на дворянство, неродовитое дворянство на родовое, и наоборот. Дворянство выдвинуло ряд требований: исключительное пра­во землевладения и власти над крестьянами, отмена прохождения службы по Табели о рангах. Купечество потребовало предоставить ему исключительное право занятия промышленностью и торгов­лей, лишив дворян этого права. Оно также считало, что в интере­сах предпринимательства не обойтись и ему без крепостного труда, так как вольнонаемные рабочие разбегаются. Государственные кре­стьяне жаловались на чрезвычайно тяжелое положение и даже не прочь были купить своего крепостного собрата. Казачество тоже требовало себе крепостных. Духовенство их требовало организо­ванно — через Синод. В этой схватке сословий всех их объединяло одно — они хотели владеть крепостными крестьянами. В своих воспоминаниях Екатерина писала: «Не было и двадцати человек, которые бы по этому предмету мыслили гуманно и как люди»', а врагом могло стать целое сословие. Наибольшую активность проявили дворянские депутаты: дискуссии о правах дворянства шли в течение нескольких месяцев. Среди них выделялся представи­тель охранительного направления, идеолог дворянства князь М.М. Щербатов (выступал за время работы Комиссии 38 раз). Он настаивал на незыблемости крепостного права и необходимости расширения привилегий дворянской аристократии.

При обсуждении крестьянского вопроса были у Екатерины и единомышленники. Так, дворянский депутат Г. Коробьин крити­ковал крепостные порядки и выдвигал предложение ограничить по­мещичий произвол и сделать крестьянина собственником того, что он зарабатывает своим трудом. Его предложение было отвергнуто Комиссией. Также остался неуслышанным голос депутата, выска­завшегося за отмену пыток. Мощную опору Екатерине могло бы дать «третье сословие», «средний род людей» (нарождающаяся бур­жуазия), но этот слой был еще очень слаб и сам нуждался в помо­щи государственной власти. Противоречия оказались настолько острыми, что провал затеи с Уложенной комиссией был очевиден, а это означало невозможность реализации теоретических построе­ний европейских философов на русской почве. В декабре 1768 г. под благовидным предлогом начавшейся войны с Турцией Комис­сия была распущена, как говорилось в Указе, на время, а оказа­лось — навсегда, хотя частные комиссии и статус депутатов продол­жали существовать, поддерживая иллюзии о политике просвещен­ного абсолютизма.

1См.: Записки императрицы Екатерины II. М., 1989. С. 175.

Таким образом, побоявшись выступить против целого сословия дворян (что означало для нее смертный приговор), Екатерина II пошла по пути дальнейшего расширения дворянского землевладе­ния, привилегий дворянства, укрепления его власти над крестья­нами. Именно в период просвещенного абсолютизма был издан Указ (1765 г.) о разрешении помещикам отдавать крестьян в катор­гу, ссылать в Сибирь. После своей двухмесячной поездки по Волге (1767 г.), когда Екатерина получила около 600 челобитных от поме­щичьих крестьян, был издан Указ, запрещавший крестьянам под страхом жестокого наказания жаловаться на своих помещиков. Не приходится сомневаться в том, что в соответствии со взглядами просветителей на природу человека и его естественные права кре­постное право было Екатерине отвратительно. В этом плане пока­зательно дело и наказание известной московской помещицы-сади­стки Дарьи Салтыковой. Оставшись вдовой в 25 лет, она получала удовольствие от пыток и издевательств над людьми, особенно над женщинами: на ее совести убийство более 100 дворовых. В своем Указе (1768 г.) Екатерина назвала Салтычиху «уродом рода челове­ческого». Публично лишенная дворянского звания, она была при­говорена к смертной казни, замененной пожизненным тюремным заключением. Салтычиха провела 11 лет в подземной тюрьме Ива­новского монастыря, куда ей пищу спускали на веревке, затем еще 22 года до своей смерти она жила в пристройке этого же монасты­ря. Следствие над Салтыковой и постигшее ее наказание носили показательный характер и должны были служить к устрашению других крепостников-изуверов. Однако политика просвещенного абсолютизма не смогла предотвратить ни обострения социальных противоречий, ни перерастания крестьянских волнений в Кресть­янскую войну под руководством Е.И. Пугачева.

И все же принципы просвещенного абсолютизма, провозгла­шенные от имени верховной власти, нашли свое воплощение в законодательной деятельности Екатерины II. Все проекты законо­дательств непременно связывались с улучшением нравов, образо­вания и государственной пользой. Так, в связи с планами Екатери­ны II образования «среднего рода людей» значительный интерес представляет деятельность Комиссии о коммерции, в которой яв­ственно прослеживаются просветительские идеи. Комиссия была тем учреждением, где вырабатывались основы «большой полити­ки» по вопросам экономики, торговли и положения купечества. Основным из предложенных был проект Г.Н. Теплова, ориентиро­ванный на необходимость большего почтения к купечеству и боль­шей свободы их деятельности. Коммерция, подчеркивал Теплов, — это особая область, которая обеспечивает стране богатство наибо­лее быстрым способом; представители «третьего чина» (купечест­ва) будут образцами здравой морали, соответствующей интересам государства, т.е. достойными и благонамеренными его граждана­ми. Просветительский характер предложений Теплова (1764— 1765 гг.) виден в его концепции «приохотить» народ к образованию путем распространения книг, журналов, публикаций по сельскому хозяйству, а купеческих детей — к навыкам, как бы мы сейчас ска­зали, маркетинга. Просвещенный абсолютизм включил в свою универсальную систему и новое отношение к природе, проявивше­еся в России в XVIII в. В проекте Теплова содержится протест против неограниченного экспорта леса из России; то же можно сказать о предложении в полном объеме воспользоваться богатст­вами Белого моря, благоприятным климатом берегов Дона для развития там культур виноделия и т.п. Во всех этих эпизодах вы­свечивается проблема гармонии человеческой деятельности, осве­щенной подлинным разумом, и природы.

Рекомендации Комиссии были учтены в ряде указов Екатери­ны II, наносящих удар по системе монополий в торговле и промы­шленности. Разрешалось людям разного звания строить фабрики и заводы; запрещалось препятствовать развитию «ремесел и рукоде­лия»; провозглашался принцип свободной промышленности (от­менялись казенные сборы и объявлялась свобода производства любых видов промышленных изделий). Влияние идей Просвеще­ния ярко выражено и в «Учреждении об управлении губерниями» (1775 г.). Впервые создавались губернские приказы общественного призрения, в обязанности которых входило помогать населению в строительстве и содержании школ, больниц, богаделен, сиротских приютов и др. Итак, с Екатерины началась история русской благо­творительности, которая должна была способствовать созданию в обществе новой атмосферы, иных принципов во взаимоотношени­ях людей — воспитывать дух милосердия, заботы о ближнем.

Воспитание «новой породы» людей

Практическим выражением политики просвещенного абсолю­тизма явилась педагогическая система, созданная Екатериной II в «соавторстве» с И.И. Бецким, сыгравшим выдающуюся роль в ста­новлении системы народного образования в России. Бецкой был высокообразованным человеком. После службы в Коллегии иност­ранных дел вышел в отставку и в течение долгих лет жил за грани­цей; в 1764—1794 гг. был президентом Академии художеств. За гра­ницей он изучал педагогические идеи западноевропейских мыслителей и создал свою собственную педагогическую систему, поддержанную Екатериной, и в теории, и в практике вполне само­бытную, но у нас не изученную и по достоинству не оцененную.

Неизвестным для многих остается и литературное наследие са­мой Екатерины II. Она вела обширную литературно-публицисти­ческую деятельность, издавала сатирический журнал «Всякая вся­чина», писала статьи, большое количество художественных произведений разных жанров: пьесы, комедии, стихи и сказки для детей, а также исторические сочинения, автобиографические «За­писки». В ряде своих произведений Екатерина разрабатывала просветительские идеи о воспитании. Она сама составила «настав­ление о воспитании великих князей» (внуков Александра и Кон­стантина) Н.И. Салтыкову. Их воспитанием до семи лет Екатерина занималась лично и собрала для них целую учебную библиотеку.

История екатерининских реформ в области образования во многом повторяет историю реформ, проводимых ею и в других областях, однако их особенностью было то, что разработка общих принципов шла параллельно с проверкой некоторых из них на практике. Основой новой педагогической системы и всего законо­дательства Екатерины II по народному образованию был разрабо­танный Бецким Генеральный план «О воспитании юношества обое­го пола» (1764 г.). Была сформулирована цель новой школы — не только подготовка профессионального работника, но и воспита­ние человека и гражданина. «Преодолеть суеверие веков, — писал Бецкой, — дать народу своему новое воспитание: есть дело, сово­купленное с невероятными трудами, а прямая оных польза остает­ся вся потомству»'. Авторы новой педагогической системы пони­мали трудность своей задачи. Одно лишь образование не даст должных результатов, нужно воспитание нравственности. Поэтому главная цель педагогики — создание «новой породы» людей. Раз­деляя взгляды Локка (что из ребенка, поскольку он рождается не плохим и не хорошим, а нейтральным, можно вылепить все что угодно) и Руссо (что в условиях полной изоляции от порочной социальной среды из ребенка можно вырастить человека идеаль­ного, совершенного), Екатерина и Бецкой создали сеть закрытых воспитательно-образовательных учреждений (по сословному при­знаку), где воспитывались бы дети в возрасте от 5 до 18—20 лет. Для всех остальных учебных заведений разрабатывались специаль­ные уставы, в которых просветительские идеи в области педагогики

' Генеральное учреждение о воспитании обоего пола юношества// Учреждения и Уставы, касающиеся до воспитания и обучения в России обоего пола юношества. СПб., 1877. Т. 1.С.З.

воплощались в обязательные нормы. Именно задачей создания «нового общества» и «новой породы» людей определялся характер вновь открываемых учреждений. Одним из первых был Смольный институт, основанный в 1764 г. в Петербурге при Воскресенском Смольном Новодевичьем монастыре, под названием «Воспитатель­ное общество благородных девиц», имевший особое место в исто­рии русской школы: это было первое женское учебно-воспитатель­ное заведение, включавшее женское образование в общую систему школьного образования и просвещения.

Для проведения более масштабной школьной реформы была создана Комиссия об учреждении училищ (1782 г.), работавшая под руководством специально выписанного из Австрии по рекоменда­ции Иосифа II педагога Ф.И. Янковича де Мириево. Комиссия разработала план создания двух типов народных училищ: в уездах — двухклассные (изучались чтение, письмо, чистописание, арифме­тика, катехизис), в губернских городах — четырехклассные (добав­лялись русский язык, история, география, геометрия, архитектура, механика, физика, иностранный язык, закон Божий). Вновь созда­ваемые училища являлись всесословными, содержались за счет государства и находились в ведении местных органов власти. В ре­зультате в России впервые была создана общероссийская система общеобразовательной школы: возникла единообразная система учебных заведений с единой методикой и однообразной организа­цией учебного процесса, основанного на классно-урочной систе­ме. Школьная реформа Екатерины II соответствовала духу XVIII в., духу Просвещения, ее убежденности в том, что «только заведением народных школ разнообразные обычаи России приведутся в согла­сие, исправятся нравы». Нельзя не признать, что осуществленные в екатерининскую эпоху реформы в области народного образова­ния и просвещения были грандиозными как по своим масштабам, так и по своему долговременному значению, способствовали неу­клонной европеизации и гуманизации русского общества.

Следующая лекция

Словарь